Митчелл Зукофф - Замерзшие: 5 месяцев в снегах Гренландии
Все устали и выбились из сил, а потому решено было спустить Спенсера обратно, на тридцать метров вниз, на ледяную платформу. Они вытащили веревку и принялись разрабатывать другой план действий.
Для начала к одному концу веревки привязали подвесную систему парашюта. До этого петля больно врезалась Спенсеру под мышки и сдавливала грудную клетку так, что ему казалось, будто его режут пополам. Парашютные стропы были куда удобнее и безопаснее: верхние лямки надевались на плечи и грудь, в нижние продевались ноги. Помимо этого Гарри спустили нож-боло из «набора для джунглей». Когда подготовка ко второму этапу спасательной операции была завершена, семеро летчиков снова принялись тянуть своего товарища наверх. Когда он достиг тонкой кромки льда, нависавшей над расселиной, то начал снизу прорубать ножом лед «полки». Монтеверде сверху делал то же самое. Так совместными усилиями они прорубили V-образный канал и достигли кромки расселины, куда и вытащили Спенсера.
От момента падения до этой счастливой минуты прошло более трех часов.
Для Спенсера все закончилось относительно неплохо: он продрог до костей, потерял перчатку и почти обморозил одну руку, но других повреждений у него не было. Впереди у него была долгая и плодотворная жизнь, много побед и труда на благо общества. А до того самого некролога от благодарных сограждан было еще очень далеко.
Это происшествие заставило экипаж «PN9E» осознать, что они потерпели крушение на леднике, изобилующем скрытыми расселинами. Даже беглый рейд по окрестностям показал: опасности поджидают на каждом шагу. Особую тревогу вызывала трещина, пролегавшая под хвостом бомбардировщика. Поначалу она была небольшой, но потом начала стремительно расти. Через несколько дней она могла расшириться настолько, что угрожала бы жизни экипажа или по меньшей мере уничтожить их убежище.
Если бы катастрофа произошла в конце лета, ледовые мостки над разломами уже растаяли бы, и сеть расселин, как карта дорог, предстала бы перед взорами летчиков. Но в ноябре эти коварные ловушки не были видны. Они превратились в нечто подобное подземным туннелям.
Это значило, что команда потерпевшего крушение бомбардировщика не сможет дойти до Коджи-бей. И фантазии о том, что они будут охотиться на тюленей, пока их не отыщут корабли береговой охраны, тоже пришлось оставить. Добраться на спасательном плотике до Главной береговой станции тоже не удастся. Они попали в ледяную западню, и их выживание зависит от того, смогут ли их обнаружить с воздуха. Но даже если их найдут, встанет следующий вопрос: как спасатели снимут с ледника потерпевших крушение? Самолет не сможет приземлиться среди расселин, а люди на мотосанях или собачьих упряжках вынуждены будут пройти по тому же опасному пути, ступив на который чуть не погиб Гарри Спенсер.
Измученные, продрогшие летчики вернулись обратно к разбитому бомбардировщику. Они собрали деревянные обломки, оставшиеся от разбитого радиоотсека, полили их остатками топлива и разожгли костер прямо на льду. Монтеверди выдал каждому по полной порции еды, соответствующей в пайке одному полному приему пищи. Это должно было помочь восполнить потраченные силы, а заодно и стало праздничной трапезой в честь спасения второго пилота. Люди кое-как обогрелись у костра и стянули ботинки, чтобы помассировать ноги и разогнать кровь. Затем все вместе помолились – поблагодарили Бога за то, что удалось выручить друга из беды. С тех пор они каждый день молились вместе, как маленькая община. Среди потерпевших бедствие на далеком заснеженном острове атеистов не было.
Еще до того, как пришлось вызволять Спенсера, все члены команды еле ходили из-за того, что у них были обморожены ступни. Но после многих часов, проведенных у расселины, ноги у всех стали болеть еще больше. Тяжелее было тем, чьи летные или обычные ботинки были кожаными, а не резиновыми[43]. Вуди Перьер обнаружил, что его кожаная обувь, не имевшая ни толстой стельки, ни утеплителя, кое-как сохраняла тепло и мягкость днем, но ночью целиком промерзала. Когда Вуди надевал ее утром, создавалось ощущение, что суешь ногу в ведро со льдом. Обычные (невоенного образца) кожаные ботинки O’Хары так и не просохли с тех пор, как тот спрыгнул снег, чтобы втащить Пола Спину обратно в самолет сразу после крушения. Те часы, которые Билл провел у расселины, не прошли для него даром: ноги потеряли чувствительность от лодыжек и ниже. Он сказал Монтеверде, что, как ему кажется, у него серьезное обморожение. Разговор происходил внутри самолета. Пол Спина слышал, как штурман говорит командиру: «Я вообще не чувствую ног, не могу понять, есть они у меня, или нет». Когда Арманд помог товарищу снять ботинки, его взору открылась ужасная картина: кожа на ступнях и выше покрылась страшными, глубокими трещинами, переливающимися разными цветами – синим, желтым, зеленым. Осматривая повреждения, Арманд поразился тому, что и на ощупь ноги не были похожи на живую человеческую плоть. Скорее, это напоминало холодный металл пулеметных стволов с «В-17». Командир экипажа понимал, что причина происходящего не только в том, что штурман ходит в легких кожаных ботинках. O’Хара ко всему прочему, был самым самоотверженным, не жаловался и не жалел себя. Он застудил ноги уже тогда, когда спасал Пола Спину, потом усугубил положение тем, что попытался пойти со Спенсером к морю. Долгое «дежурство» у расселины стало последней каплей.
Надеясь обратить процесс разложения тканей вспять или хотя бы ограничить поражение, Монтеверде целый день растирал ноги штурмана и пытался согреть их теплом своего тела. Постепенно они стали немного теплеть. Трещины засыпали стрептоцидом, чтобы избежать распространения инфекции. В течение дня ступни и лодыжки O’Хара покрылись пятнами различных оттенков, по мере того, как кровообращение понемногу восстанавливалось и возвращалась чувствительность. Другие члены экипажа подменяли Монтеверде и по часу массировали мертвевшие участки кожи на ногах у лейтенанта. Надо сказать, что обмороженные конечности не болят: они немеют. А вот новый приток крови сопровождается обжигающей болью.
То, что случилось со штурманом, напугало его товарищей. Ходившие в обычных кожаных ботинках летчики решили поменять их на резиновые или кожаные летные, найденные среди обломков самолета. Находясь внутри своего убежища, они старались, как могли, проветривать и просушивать обувь. Ее набивали парашютным шелком, чтобы хоть как-то утеплить. При этом необходимо было оставлять место для движения большого пальца – нужно было почаще им шевелить, чтобы активизировать кровообращение.
Кроме этого, летчики поняли, что перчатки следовало оставлять снаружи, на холоде. В противном случае, оттаивая, они наливались влагой и потом снова замерзали, становясь грубее и жестче. Люди начали осознавать, что попали в страшное место, где рука лучше чувствует себя в замерзшей перчатке, чем в оттаявшей, но насквозь промокшей.
На собственном тяжелом опыте команда «PN9E» постигала то, что могла бы узнать при менее трагических обстоятельствах. Если бы пилоты транзитной авиации знакомились с «Руководством по выживанию в Арктике», предназначенным для военных летчиков, потерпевших крушение среди холодов и снегов, то знали бы, что им предписывается не носить тесную обувь. Также там говорилось: «Если размер имеющихся ботинок не позволяет надеть под них две пары толстых носков так, чтобы оставить ноге достаточно свободного места, откажитесь от носков. Оберните ногу несколько раз самодельной портянкой, сделанной из ткани, которой укрывают крылья самолета и двигатель, или используйте другой плотный материал, имеющийся на борту». Далее следовало зловещее предсказание: «Позаботьтесь о ногах, они будут единственным средством передвижения, если спасатели не смогут вас отыскать».
Увы, не читавший этих инструкций экипаж не знал, что массировать поврежденные морозом ткани нельзя: это, вероятно, ускорит их разрушение. «Не растирайте обмороженные участки, – предупреждали в руководстве, – даже самый щадящий массаж может причинить серьезный вред». Специалисты советовали укутать чем-нибудь руки или ноги, пострадавшие от холода, чтобы те постепенно согревались. Члены экипажа ухудшили положение дел еще и тем, что растирали обмороженную кожу снегом. Такой народный способ «лечения» абсолютно неэффективен, лишь дополнительно охлаждает кожу и вызывает появление волдырей. Полу Спине так усердно втирали снег, что у него возникли волдыри размером с теннисный мяч.
При этом Спина, несмотря на то, что кроме обморожения у него было еще и сломано запястье, все же чувствовал себя лучше, чем O’Хара. Тому, как и другим, в перспективе, грозило прогрессирующее омертвение тканей, так называемая сухая гангрена, вызывающая омертвение членов.
Сухая гангрена развивается медленнее, чем обычная, при которой в ране размножаются бактерии и начинают убивать ткани. Если не лечить простую гангрену, то она мгновенно распространяется с кровотоком и убивает больного в течение нескольких дней. Сухая форма развивается несколько менее стремительно. Вначале кровь, а вместе с ней и кислород, перестают поступать к поврежденной части тела. Когда это происходит, тот или иной член теряет подвижность, начинает усыхать, а кожа меняет цвет. «Мумифицированный» участок становится красно-черным и вскоре фактически отмирает. У заядлого курильщика подобное нарушение кровообращения иногда происходит постепенно, в течение нескольких лет. А у молодого штурмана с обмороженными ногами тот же процесс может занять несколько недель.
